Сергей Иванович Кожемякин очень любит своё Сертолово. Кто бы ни приехал к нему, он непременно провезёт гостя по городку, покажет и расскажет обо всём с гордостью настоящего патриота. Но самыми главными для него, конечно же, являются места, связанные с его сыном – Героем России Дмитрием Кожемякиным. В честь Дмитрия названа одна из улиц Сертолова, воздвигнут памятник, на подъезде дома, где он жил, установлена мемориальная доска.
В двухкомнатной квартире Кожемякиных всё пропитано памятью о сыне. Портреты, фотографии, эскизы памятников.
– Вот был один из вариантов памятника, – показывает Сергей Иванович на барельеф. – Выбрали другой вариант, а этот я купил у скульптора…
Открытие памятника герою 6-ой роты 104-го гвардейского парашютно-десантного полка 76-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии, командиру разведывательного взвода разведывательной роты соединения Герою России гвардии лейтенанту Дмитрию Сергеевичу Кожемякину, геройски погибшего при исполнении воинского долга 1 марта 2000 года
Сергей Иванович своего старшего сына просто обожал! Дмитрий, по его словам, был настоящим офицером. Сергей Иванович, офицер-танкист, закончил в 1972 году Санкт-Петербургское суворовское училище, поэтому был очень рад, что Дима выбрал это учебное заведение. В 1994 году Дмитрий Кожемякин окончил Санкт-Петербургское суворовское военное училище.
А потом сразу пошел в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. Еще на первом курсе Кожемякин изъявил желание сделать в роте свой спортзал. Любое дело, за которое брался, привык доводить до конца. Командиры поддержали инициативу курсанта. Спортзал получился прекрасным. В нем даже стали проходить плановые занятия по физподготовке. За время учебы молодой курсант серьезно занимается борьбой. Стал чемпионом Рязани по самбо. В 1999 году Дмитрий Сергеевич Кожемякин закончил Рязанский институт воздушно-десантных войск имени генерала армии В. Ф. Маргелова.
Офицер был направлен для дальнейшего прохождения службы в 76-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию, расквартированную в городе Пскове. В ходе учебной работы всегда проявлял инициативу. При выполнении учебно-боевых задач проявлял смекалку, находчивость. Стал лучшим офицером к концу учебного периода.
И начались суровые офицерские будни. В конце сентября 1999 года Кожемякин вылетает в краткосрочную командировку в Дагестан с для обеспечения безопасности командира дивизии. Для себя лично он ставил задачу – увидеть, к чему следует готовить своих разведчиков, на что обратить внимание в подготовке разведчиков.
В составе 6-й роты 104-го полка Псковской воздушно-десантной дивизии был направлен в Чечню 26 января 2000 года. В ходе выполнения боевых задач умело командовал взводом, неоднократно проявлял личное мужество и отвагу.
2 февраля. Офицер получил боевое крещение. При разведке местности взвод обнаружил и уничтожил группу боевиков. Организованная засада обеспечила успех: 14 убитых боевиков.
16 февраля. Разведгруппа обеспечивала выход 2-й парашютно-десантной роты. При подходе к высоте Алистанджи обнаружили передовую заставу и огневые точки боевиков. Атаковали противника. Застава была уничтожена, захвачены трофеи: ЗУ-23 и ДШК, стрелковое оружие.
17-18 февраля. В 11.00 обнаружили укрепрайон боевиков на высоте 1579,0. После артподготовки штурмом совместно с парашютно-десантным взводом овладели высотой. На позиции захвачено КПВТ, 30-мм пушка, стрелковое оружие, боеприпасы, система охраны (сигнализация на движение), запасы продовольствия на месяц. Боевики три раза пытались овладеть высотой, но были отбиты.
19 февраля. При разведке местности у реки Абазул обнаружили на окраине поселка Элистанжи свежий схрон. Организовали засаду. В скоротечном бою нанесли боевикам большой ущерб в живой силе. Захвачены оружие, снаряжение, боеприпасы.
27 февраля. При выставлении блокпостов 1-й парашютно-десантной роты обнаружили группу боевиков. В ходе боя банда была уничтожена.
Все эти операции были проведены гвардии лейтенантом Кожемякиным без единой потери. А через пять дней он погиб.
Это случилось 29 февраля 2000 года. Командир разведывательного взвода отдельной разведывательной роты Дмитрий Кожемякин вместе со своими подчиненными вел разведку в районе восточного склона горы Истыкорт, обеспечивая выдвижение 6-й парашютно-десантной роты для занятия господствующих высот.
Обнаружив передовую группу противника, 6-я рота вступила с ней в бой. Разведчики скрыто обошли боевиков, огнем поддержали своих товарищей и впоследствии бок о бок с гвардейцами парашютно-десантной роты почти сутки сражались с многократно превосходящим по численности отрядом боевиков у высоты 776,0.
Во время боя лейтенант Кожемякин был ранен, но остался в строю. Когда закончились боеприпасы, офицер вступил в рукопашную схватку с террористами. Используя нож и приклад автомата он уничтожил еще нескольких боевиков.
Указом президента РФ от 12 марта 2000 года за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга 22 десантникам (21 – посмертно) было присвоено звание Героя России, а остальные 68 (63 – посмертно) награждены орденами Мужества.
Бытует мнение, что чеченцы, предлагая десантникам пропустить их, говорили — мы точно знаем, что на помощь вам никто не придет. Если бы помощь пришла, то можно было бы сказать, что это был обычный блеф с целью деморализовать десантников и заставить их отступить. Но на помощь погибающей роте действительно никто не пришел.
Отец Героя России полковник Кожемякин, кадровый военный и в недавнем прошлом начальник физподготовки Военного Института физкультуры очень долго и скрупулёзно проводил собственное расследование гибели сына и 6-ой роты. Он даже составил свою карту всего района последнего боя псковских десантников. На ней были отмечены перемещения отрядов не только в те три дня, но и за неделю до трагедии. Он по крупицам собрал и восстановил многие обстоятельства тех страшных дней. Он решил увековечить память сына, восстановив правду об обстоятельствах гибели не только Димы, но и остальных восьмидесяти трех солдат и офицеров. Своей несгибаемой стойкостью они напомнили нам об истинных традициях русского воинства, навеки вписав себя в историю чеченских войн.
Вот воспоминания Сергея Ивановича Кожемякина, опубликованные на портале «Спецназ России».
«2 марта я занимался в своем кабинете планированием занятий по боевой подготовке. Раздается звонок: «Иваныч, ты?». — «Я». Звонил Горячев (С. В. Горячев — командир 175‑й отдельной разведроты 76‑й дивизии — Ред.). — «Димка убит». Я положил трубку.
Пытаюсь все осознать, звоню в Псков, в дивизию (76‑ю воздушно-десантную дивизию. — Ред.), никто не отвечает — связь была полностью блокирована. Догадался, что звонили с домашнего телефона. Снова звоню в Псков, и мне Сергей Горячев объясняет: «Уже второй день идет страшный бой, живых почти не осталось, Димка погиб».
Я еду в Псков, ночую там и 3 марта возвращаюсь в Питер. 4 марта я прибыл в Ростов, чтобы лететь в Ханкалу (в Ханкале находится штаб Объединенной группировки войск в Чечне — Ред.). А мне говорят, что лететь не надо, погибших вывезли большими вертолетами в Ханкалу, чтобы перегрузить на самолеты и отправить в Ростов. О гибели десантников никто в то время еще не знал, я первый примчался. Днем мы побывали и в госпитале, и в медико-криминалистической лаборатории Минобороны, но погибших десантников нигде не было.
Ночью в гостинице раздался звонок: «Иваныч, выгляни в окно». На машине с мигалками за мной заехал мой товарищ, полковник Старостин, и повез меня в госпиталь. Там мне навстречу встал майор в горном снаряжении, мы не были знакомы раньше, но он со мной где‑то встречался.
Майор этот говорит, а на глазах слезы: «Товарищ полковник, я Диму привез». Я спросил: «Что там случилось?» — «Бой шел больше суток, небо было ясное, голубое, но не было никакой помощи от авиации, артиллерия сдохла» — «Ты хоть кушал чего‑нибудь?» — «Мы уже три дня почти ничего не едим, кусок в глотку не лезет».
В это время пришел человек с ключами от ангара. Заходим, там сорок семь носилок, на них в черных мешках погибшие лежат. Я спрашиваю: «Ты знаешь, где Дима?» Он ответил, что знает, но все равно перепутал. Подходим к носилкам, на которых бирка «Старший лейтенант», и я вижу ноги Димкины, размер сорок четыре с половиной. Его, как потом оказалось, и опознали по бахилам из комплекта химзащиты армии ГДР, в которых он ходил по горам.
Я говорю: «Он же лейтенант». А мне в ответ: «Батя, он уже представлен к Герою России за другие бои, и по званию уже старший лейтенант». Я говорю: «Ну, открывай», и начинаю дырки на теле считать. До головы дошел, дальше смотреть не стал, говорю ребятам: «Посмотрите голову, там пятно должно быть. Бабушка жарила блины, капнула ему, когда маленький был».
У Димки было три пулевых ранения в правом боку, дырка возле плеча, выше области сердца, и дырка ниже области сердца. Всего пять пуль. Все ранения были не смертельные. А вот слева на груди все было черно — его в упор расстреливали из подствольного гранатомета ВОГ-25. Голова была раздавлена. Я врачей спросил: «Чем били, прикладами?» «Нет, — говорят, — ногами». Димке, когда готовили его к похоронам, церковное полотенце пришлось на голову положить».
Один из оставшихся в живых бойцов, сержант Супонинский, рассказал, что ночью в седловину пришел разведчик Кожемякин, скинул оружие и сказал: «Все, у меня все полегли». Оставшиеся в живых к утру 1 марта десантники схватились с «духами» врукопашную, рубились саперными лопатками, ножами. Но после 7.00 на связь уже никто не выходил.
Бой шел почти до обеда 1 марта. Он то замолкал, то снова начинался — очнется кто‑то раненый, в бой вступает. В одном месте, как пленные показали, крики поднялись: «Аллах Акбар!», и опять бой заскрежетал. В тот момент Димка оказал последнее сопротивление. Один из офицеров 104‑го полка рассказывал: «Я эту сопку излазил вдоль и поперек. 1 марта по свежим следам поднимался, 2‑го, 3‑го и 4‑го, когда всех погибших уносили с высоты. Поле боя о многом говорит. Кожемякин, командир разведвзвода, — хороший рукопашник и, видно, здорово сопротивлялся. У него лицо было полностью разбито прикладами, а рядом валялись несколько зарезанных боевиков. Его, наверное, как последнего офицера, хотели взять живым».
Вопросы, вопросы, вопросы… Они так и остаются, не давая спать отцам, матерям, женам, подрастающим сыновьям. Во время встречи с семьями погибших ребят президент Владимир Путин был вынужден признать вину «за грубые просчеты, которыми приходится оплачивать жизнь русских солдат». Тем не менее, ни одна из фамилий тех людей, кто допустил эти «грубые просчеты», до сих пор не названа.
